В статье разбирается применение принципа доминанты Алексея Алексеевича Ухтомского для интерпретации психотехнологий китайского цигун на примере категорий «и» (意) и «синь» (心).

Поскольку китайские и, шире, восточные практики работы с телом и сознанием широко распространились в современном обществе, имеет смысл их исследовать, прояснять источники их действенности и интерпретировать традиционные, сформировавшиеся в рамках конкретной культуры термины на языке универсальных научных категорий.

В настоящее время можно выделить два полюса в подходах к пониманию восточных (в частности, китайских, связанных с цигун и даосской традицией) практик в «западном» дискурсе.

На одном полюсе располагаются попытки полностью, по возможности без особых изменений перенести исторически сформированную терминологию и весь сопутствующий круг идей. При таком подходе приходится многое принимать на веру, рассматривать те или иные традиционные комментарии не как метафоры, а как буквальные инструкции. Такой подход можно назвать «мифологизацией», потому что он неизбежно порождает необходимость трактовать те или иные явления в контексте замкнутого понятийного поля традиции, что приводит не к расширению понимания данных явлений, а только к подтверждению в сознании адепта верности выбранного мифа.

На другом полюсе находятся попытки полностью отрицать какое-либо полезное содержание в категориях, идеях и метафорах традиционных описаний восточных практик, редукция соответствующих явлений к физиологическим процессам и состояниям, которые могут быть полностью поняты в рамках современной естественнонаучной картины миры, — и потому не нуждаются в дополнительных категориях для их интерпретации. Такой подход можно условно обозначить как «обесценивание». Между этими двумя полюсами находятся различные попытки проинтерпретировать восточные психотехнологии на языке «западной» науки и культуры. Такие попытки сочетают внимание и уважение к самим традиционным терминам и текстам с поиском параллелей, аналогий и интерпретаций в универсальных категориях гуманитарного и естественнонаучного знания.

Подобная интерпретация, с одной стороны, позволяет практикующим глубже понять смысл и значение осваиваемых приёмов и техник, а также избегать размытых формулировок, которые могут служить почвой для спекуляций и мифотворчества. С другой стороны, она способствует построению единого понятийного поля, развивает диалог культур и, возможно, ведёт к прояснению универсальной основы человеческого сознания.

Интерпретация восточных психотехнологий на языке «западной» науки и культуры может способствовать прояснению универсальной основы человеческого сознания

В качестве продуктивных примеров такой интерпретации можно привести классические работы Карла Густава Юнга, который в рамках разработанного им понятийного аппарата аналитической психологии исследовал сходства и различия языка и семантики западных и восточных подходов к работе с сознанием и указал (в частности, в работе «Йога и Запад») на возможности и ограничения восприятия и применения западным человеком восточных (индийских и китайских) практик.

Экспоненциальный рост популярности данных практик в 60-е годы прошлого столетия в западном обществе вызвал отклик у многочисленных исследователей, которые стремились выработать и развивать методологию для их понимания. Примером может послужить концепция картографии бессознательного Станислава Грофа, который в своей модели синтезировал многообразную феноменологию переживаний и состояний сознания, известных как из традиционных источников (восточных и западных), так и почерпнутых им из собственной психотерапевтической практики. Базируясь на богатом фактологическом материале, он создал трёхуровневую модель психики, выделив в ней личностный, перинатальный и трансперсональный уровни (Гроф, 2008). Однако в его модели уделяется мало внимания анализу инструментов регуляции и саморегуляции соответствующих состояний сознания, акцент делается на их спонтанное переживание и трансформацию под воздействием внешних по отношению к сознанию факторов (психоактивных веществ либо холотропного дыхания, которое приводит к определённым биохимическим процессам, индуцирующим изменённые состояния сознания). Напротив, именно регуляции состояний сознания уделял значительное внимание Чарльз Тарт (чьи знаковые работы были опубликованы примерно в то же время, что и труды Грофа), развивавший системный подход к состояниям сознания, в рамках которого, благодаря выделению дискретных состояний сознания, были реализованы возможности прояснения их иерархии, характера их отношений, механизмов влияния и управления в системе состояний сознания (Tart, 2001).

В силу особенностей исторического процесса подобные исследования на отечественной почве были до последнего времени куда менее распространены. Однако нельзя не упомянуть о работах Дмитрия Леонидовича Спивака, которые позволили раскрыть особенности языков изменённых состояний сознания (Спивак, 2000), Василия Васильевича Налимова, построившего вероятностно ориентированную смысловую модель человеческой личности и состояний сознания (Налимов, 1989), и Олега Георгиевича Бахтиярова, который развивает модель «активного сознания», в рамках которой интерпретируются западные и восточные психотехнологии (Бахтияров, 2010).

В данной работе предпринята попытка интерпретации некоторых психотехнологий китайского цигун с применением принципа доминанты Алексея Алексеевича Ухтомского (Ухтомский, 1966), показаны его возможности для прояснения данных практик с точки зрения структур и состояний сознания практикующего.

Проблема возникновения и реализации иерархических отношений в психике человека раскрывается в учении о доминанте и функциональном органе Ухтомского.

Как писал Ухтомский, «доминанта в физиологии — временно господствующий рефлекс, которым трансформируется и направляется для данного времени, при прочих равных условиях, работа прочих рефлекторных дуг и рефлекторного аппарата в целом» (Ухтомский, 1966). «Внешним выражением доминанты является стационарно поддерживаемая работа или рабочая поза организма». Именно доминанта определяет иерархию действий организма (единства психики и тела) по решению конкретной задачи. Причём доминанта не только формирует некоторый очаг возбуждения (с точки зрения нейрофизиологии, в кортикальной зоне головного мозга), но и тормозит и организует иные реакции на различных уровнях, не связанные с решаемой задачей. Доминанта действует как системный фактор. Согласно Ухтомскому, «доминанта в полном разгаре есть комплекс определённых симптомов во всём организме — и в мышцах, и в секреторной работе, и в сосудистой деятельности. Поэтому она представляется, скорее, как опредёленная констелляция центров с повышенной возбудимостью в разнообразных этажах головного и спинного мозга, а также в автономной системе».

Для Ухтомского принципиально то, что доминанта не является морфологическим образованием, привязанным к определённым анатомическим структурам. Она является динамическим единством, задаваемым возникающими и поддерживаемыми в процессе направленной деятельности иерархическими связями между различными центрами организма. Ухтомский рассматривает такое динамическое единство в качестве «функционального органа»: «органом может служить, по моему убеждению, и с моей точки зрения, всякое сочетание сил, могущее привести при прочих равных условиях всякий раз к одинаковым результатам». Итак, «функциональный орган» как выражение доминанты является неморфологическим, энергийным («сочетание сил») новообразованием, приводящим организм (как единство сознания и тела) к решению задачи.

В отечественной психологической науке идеи Ухтомского о доминанте и функциональном органе также повлияли на творчество Льва Семёновича Выготского при построении им представления о сознании как о структурно-динамическом единстве «низших», или натуральных, и «высших» психических функций, которые как раз и формируются как «доминанты» и «функциональные органы» в процессе усвоения индивидом культурно-исторического опыта через механизм интериоризации (Выготский, 1982). В ряде современных работ отечественных психологов (Гордеева, 2009; Славнов, 1995) разбирается классификация изменённных состояний сознания по описанному в работах Ухтомского и Выготского принципу иерархичности, рассматриваются «новообразования», которые могут быть проинтерпретированы как новые «функциональные органы», как «высшие психические функции» по отношению к спонтанно возникающим «натуральным» изменённым состояниям сознания.

Продуктивно использовать категории доминанты и «функционального органа» не только для изучения состояний сознания, но и для понимания механизма иерархизации и трансформации этих состояний в традиционных практиках, их культивирующих, например, в психотехнологиях китайской системы цигун.

Цигун как институализированный набор практик сформировался во второй половине ХХ века под влиянием идеологических установок КПК (и лично Мао Цзэдуна), в период до культурной революции в КНР, когда вели поиск «народного» эффективного метода оздоровления широких масс трудящихся. Тем не менее, источником практик, используемых в современном цигун, стали традиционные методы и подходы, известные в Китае с древности (Хоушен Линь, 1995). Это относится и к идее «трёх сокровищ» (санбао, 三宝), в которой выражается представление о единстве тела и сознания. В самом деле, цзин указывает на «эссенцию», телесный, вещественный субстрат и источник жизни. Его содержание по-разному трактуется у различных китайских авторов (Ян Цзюньмин, 2004), однако всегда присутствует обращение к телесному компоненту. Ци ассоциируется напрямую с дыханием (на что указывает и соответствующий иероглиф 气, обозначающий также и воздух), либо с гипотетической жизненной силой, им управляющей (Хоушен Линь, 1995; Ян Цзюньмин, 2004).

Одним из трёх сокровищ (цзин-ци-шэнь, 精气神) в китайском цигун является 神 (шэнь). Как и все понятия китайской культуры, оно имеет множество значений, которые применяются в зависимости от контекста. С точки зрения практики цигун, его возможным значением является целостность сознавания, критерием достижения интегрированности которого является балансирование, гармонизация всей психосоматической природы индивида, т. е. 气 (ци) и 精 (цзин) (Ян Цзюньмин, 2004).

«Тренировка» шэнь базируется на культивировании особых состояний сознания, связанных с использованием и (意), определяемого как «волевой разум, сила намерения, разум мудрости» как «доминанты» по отношению к другому фактору — синь (心).

Синь — спонтанное, эмоционально окрашенное, но не осознанно направленное (не «когерентное») состояние сознания. И, будучи «разумом мудрости и воли», служит источником различающего понимания и осознанного намерения.

И является «доминантой» по отношению к синь, его формирование как функционального органа является причиной и источником интегрированности шэнь (и всей психосоматической природы человека). На уместность такой трактовки указывает структурный анализ иероглифа и. В самом деле, данный иероглиф 意 состоит из трёх частей. Основание его образует иероглиф синь (心), значение которого уже рассмотрено выше. Второй уровень образует иероглиф юэ (曰) — он имеет значение «речь, говорить». Наконец, третий, самый верхний уровень — иероглиф ли (立), имеющий значение «устанавливать».

В обыденном состоянии сознания «эмоциональный разум» реагирует на хаотическую совокупность стимулов без какого-либо порядка и последовательности, без внутренней логики и устойчивого курса. Поэтому он порождает множество неуправляемых, перетекающих друг в друга состояний. Однако существует фактор сознания, который при должном культивировании и развитии превращается в «доминанту» и «функциональный орган», упорядочивающий поток сознания и позволяющий достигать интеграции его состояний. В китайской традиции это находит отражение в пословице синь хоу и ма (心猴意马) — «сердце подобно обезьяне, а разум — лошади» (Ян Цзюньмин, 2004).

Согласно китайским источникам, практический смысл медитации — это и синь хуэй и (意心匯意) — трансформация «эмоционального разума» для его соответствия «разуму мудрости», по выражению Ян Цзюньмина (Ян Цзюньмин, 2004).

Согласно китайским источникам, практический смысл медитации — это трансформация «эмоционального разума» для его соответствия «разуму мудрости»

Регулярное культивирование данного типа изменённых состояний сознания приводит к формированию и применению особого «функционального органа» как средства интеграции психики и тела в традиционной практике цигун. В китайской даосской традиции и в современном цигун существуют различные ключи и паттерны такой интеграции.

Рассмотрим наиболее распространённые базовые практики: cначала на языке традиционных китайских источников, а затем через интерпретацию в психологических терминах и на языке концепции доминанты Ухтомского.

Освоение любой практики, будь то двигательные последовательности (таолу) тайцзицюань, или взаимодействия в рамках «внешних» боевых искусств, или практики «динамического» цигун, требует первоначального умения достигать и поддерживать состояние покоя сердца (ан синь, 安心). Поэтому адепт любого боевого искусства, тем более практик цигун, с необходимостью должен освоить методы его достижения. Прежде всего он тренируется в достижении состояния покоя сознания в особом положении тела, которое рассматривается как «базовая стойка», наиболее релевантная задаче «тренировки» состояния покоя (Ван Сюаньцзе, Моффет Джон, 2006). Статическая работа с выпрямленным позвоночным столбом формирует, с одной стороны, возможность наблюдения за состояниями ума, эмоций и тела, а с другой стороны, в отличие от практик сидя или лёжа, обеспечивает последующий переход к движениям в должном состоянии сознания. Причём в традиционных источниках принято говорить именно о «столбовой работе», чжун чжуан (中桩), а не только о «стоянии». Это действительно работа, которая требует поддержания особым образом направленного внимания, постоянной «тонкой настройки» позиции тела. «Столбовая работа» является базовой практикой и неотъемлемой частью как многих школ боевых искусств, так и цигун.

Существует множество источников, описывающих роль и значение данной практики (Хоушен Линь, 1995; Ян Цзюньмин, 2004; Ван Сюаньцзе, Моффет Джон, 2006). Здесь, в качестве примера из аутентичного источника, рассматривается трактовка этого метода знаменитым Ван Сянчжаем (1885–1963), создателем школы ицюань, практиковавшим столбовую работу с ранннего возраста. Ван Сянчжай, будучи учеником знаменитого мастера синъицюань (Го Юньшэня), в детстве не отличался силой и здоровьем, однако оказался способным учеником и уже в отрочестве достиг больших высот как в синъицюань, так и в другом внутреннем искусстве (багуаджан). С юных лет он применял «столбовую работу» (причём практика длилась от часа и более) в качестве необходимой базы для достижения должного состояния сознания и усиления «энергии», необходимой для освоения практик и паттернов боевого искусства. Создав позднее свой стиль «внутреннего» боевого искусства, ицюань, и став знаменитым мастером в китайском мире, он выступал как живой пример и пропагандист необходимости «столбовой работы» как естественной и эффективной основы любой практики. Во многом под его влиянием элементы «столбовой работы» стали составной частью цигун (Хоушен Линь, 1995).

Ниже приводится описание данной практики самим Ван Сянчжаем:

«Когда вы практикуете, сначала вам следует принять надлежащую позу. Ум должен быть ясным, без беспокойства. Будьте естественно расслаблены, держите голову прямо, глаза смотрят прямо перед собой, тело в правильной позиции, как если бы его подвесили за макушку. Дух серьёзен, сила уравновешена, дыхание спокойное, вы смотрите вдаль, талия расслаблена, все суставы слегка согнуты, беспокоящие мысли уходят, вы безмолвно стоите в огромном пространстве. Ум не убегает вовне, внешние вопросы не проникают внутрь, дух сияет, вы чувствуете восхитительную подвижность, как если бы вы были один во всей вселенной, волосы на вашем теле как бы натянуты и стоят дыбом. Всё тело как бы пульсирует. Вы как огромное, драгоценное, прекрасное дерево, достигающее облаков. Вы как будто подвешены сверху и поддерживаетесь снизу. Такое состояние духа можно сравнить с плаванием по воздуху. Ваш опыт, ваше переживание мягко пульсирует во всех клетках тела. Через какое-то время такое состояние станет естественным состоянием движения» (Ван Сянчжай, «Центральная ось пути кулака»).

Ван Сянчжай выделил четыре ключевых критерия правильной «столбовой работы». К ним относятся правильная позиция тела (с должным образом выпрямленным позвоночным столбом), правильное расслабление (которое не приводит к полной мышечной релаксации, позволяет сохранить структуру правильной позы и осуществить в любое мгновение переход к направленному движению), правильное наблюдение (которое включает в себя распределение внимания между различными зонами тела и внешним кругом — звуковыми, зрительными стимулами на периферии сознавания) и правильное дыхание (непрерывное, нефорсированное, связное).

С точки зрения психотехнической работы перечисленные характеристики, во-первых, роднят чжун чжуан с «деконцентрацией сознания» и «волевой медитацией» в подходе Бахтиярова. Действительно, в процессе деконцентрации сознания, в том числе за счёт переключения внимания субъекта на периферическое поле зрения (либо на периферию восприятия аудиальных сигналов), достигается успокоение сознания, прекращение вербальных оценок стимулов. Это создаёт основу для последующей концентрации на самосознании в настоящий момент времени, которая служит, по Бахтиярову, «аттрактором» для формирования новой «функциональной системы» сознания. В практике «столбовой работы» субъект получает опыт деконцентрации сознания, если следует перечисленным выше критериям её правильного выполнения, и создаёт предпосылки для «осознанного» выполнения последующих психофизических практик.

В «столбовой работе» субъект получает опыт деконцентрации сознания и создаёт предпосылки для «осознанного» выполнения последующих практик

С учётом сказанного выше можно также проинтерпретировать «столбовую работу» на языке концепции Ухтомского. Само выстраивание тела вертикально и поддержание его в соответствии с изложенными принципами создаёт и развивает новую доминанту (вспомним приведённое выше замечание Ухтомского о значении телесной позы для формирования доминанты), а регулярная практика приводит к развитию нового «функционального органа».

Таким образом, уже в самой базовой практике китайской традиции, закладывающей основы дальнейшей психофизиологической работы, формируется особая «доминанта», а затем и «функциональный орган», приводящий к трансформации содержаний и состояний сознания практикующего. Использование «принципа доминанты» Ухтомского оказывается полезным инструментом интерпретации психотехник китайского цигун и позволяет приблизиться к пониманию некоторых аспектов их воздействия на сознание практикующего.